... больно, только когда все рушится и до крови изрезаны пальцы. Невозможность – прямая улица с бесконечным количеством станций...
В его маленьком аду.
В этом царстве слепых теней, Здесь, где ночь не имеет дна, Он всегда позволяет мне Наслажденье и грех познать, Падать медленно и гореть, Стать одной из далеких звезд, А потом в золотой заре Искупаться, как в море слез И, одевшись в кровавый шелк, Розой быть у него в саду, Чтоб чуть дерзко просить еще Снов и сказок в его аду…
Здесь всегда ярче свет и вкус, И паденье легко, как дым. Под запретом одна лишь грусть,… Но зато здесь живут мечты…
... больно, только когда все рушится и до крови изрезаны пальцы. Невозможность – прямая улица с бесконечным количеством станций...
Попутчик.
Мне тебя нагадали, а может быть, это случай. Я не верю в судьбу или в сказки о вечном счастье. Но коль все же ты здесь, будь со мной, попутчик. Сердце ухнуло в пятки и враз на части.
У тебя голубые глаза или это кусочек неба отразился холодною гладью морей на юге? Я могу разделить с тобой кров и немного хлеба, если ты дашь мне клятву, что станешь другом.
Если все же решишься остаться и все оставить ради странной мечты и погони за вольным ветром, ради темных ночей и закатов, как жизнь, кровавых, поднимай паруса мы уйдем с рассветом.
@музыка:
30 STM - Was It a Dream
@настроение:
...полковник, уступите мне постель...
... больно, только когда все рушится и до крови изрезаны пальцы. Невозможность – прямая улица с бесконечным количеством станций...
A.S.
… и снова Он… О, Боже, он прекрасен! Безумен, страстен, окрылен, Над каждым вздохом или словом властен. И каждый взгляд, прикованный к нему – Есть мост из мира, из души есть в душу. Он – все и вся в скольжении минут, В истерике летящего наружу, В слезах и выдохе, в пугливости любви, В желаньи, оступившись, падать, В порочной жажде, в бренности, в крови Небесной, чистой и в цветеньи ада…
Он невозможен! Он так уязвим… Так хрупок, по-земному, слишком… Мой Бог, но, как его не назови, Он – тот, кого я и в молчаньи слышу.
... больно, только когда все рушится и до крови изрезаны пальцы. Невозможность – прямая улица с бесконечным количеством станций...
Яркое пятно.
- Я не… - я останавливаюсь где-то между законченной фразой и мыслью, неожиданно четко выраженной плавным перетеканием дыма из моего рта в серое и безжизненное помещение, в котором мы сидим. Ты молча следишь за выражениями моего лица, движениями руки, то и дело подносящей к губам сигарету, за мыслями, больше похожими на сухие, полусгнившие или крошащиеся осенние листья, которые, танцуя на ветру, разрушаются, превращаются в пыль, а позже и вовсе исчезают. Я же совсем не смотрю на тебя. Не хочу, да и не могу. У тебя очень странное, но все-таки безумно красивое лицо. Да и фигура у тебя что надо. И позу ты, наверняка, избрал такую, что взгляни я на тебя сейчас, я бы точно потеряла суть того, что хотела тебе сказать. читать дальшеДа, именно поэтому мой взгляд безвольно скользит по стенам, полу, по какой-то офисно-холодной мебели, количество и качество, которой оставляют желать лучшего. Взгляд скользит, а точнее соскальзывает с одного предмета на другой, потому что зацепиться не за что. Здесь все такое ровное, гладкое, однотонное. Ненавижу эту комнату. Ощущение будто меня заперли в картонной коробке совершенно без воздуха и света. Пытаюсь увидеть хоть что-нибудь стоящее за окном, но как назло сегодня пасмурно и туманно, от чего и эта «квадратная дыра наружу» кажется мне совершенно бессмысленной и нагоняющей еще больше тоски. Чувствую, что мой рассказ становится таким же монотонно-угнетающим, как и все мое внутреннее состояние. Ты явно напряжен. Я это ощущаю, хотя по-прежнему не смотрю в твою сторону. Тебе не нравится то, что я говорю. Ты, вообще, не любишь, когда я начинаю говорить, пребывая в подобном настроении. А еще ты не любишь, когда я думаю о чем-то, что не связано с тем, что вылетает у меня изо рта. Ты не любишь, когда я курю. Не любишь сигаретный дым, его едкий запах и горький вкус и тот факт, что все это люблю я. Ты, вообще, очень много всего не любишь во мне или обо мне, но есть одно маленькое «но» относительно всех твоих «не люблю». Ты любишь меня. Забавно даже, я должна бы тебя раздражать, а ты спокоен и готов выслушивать бред, что я несу и дышать дымом. А если ж моя болтовня тебя все-таки достанет, ты знаешь всего один способ, чтобы заткнуть меня. Поцелуй. И ты должен будешь ощутить всю горечь, что накопилась во мне то ли от выкуренной пачки сигарет, то ли от этой серой безжизненности вокруг, то ли от осознания того, что ты то, что нужно, но это неважно. Ты не любишь и любишь меня во мне. Я сбиваюсь с мысли, глядя на тебя. Ты терпишь мои странности. Я избегаю тебя взглядом. А может, ну, его к черту? Позволяю себе взглянуть на тебя. Умолкаю. Гашу сигарету. На тебе ярко-синяя клетчатая рубашка, надетая поверх белой футболки и какие-то странные штаны. А ты, оказывается, здесь самое яркое пятно. От этой мысли становится тепло в груди и немного щекотно в животе. Надо будет чаще позволять себе смотреть на тебя.
... больно, только когда все рушится и до крови изрезаны пальцы. Невозможность – прямая улица с бесконечным количеством станций...
Лондон. Дождь. Сказка.
Дождь размывает на лицах прохожих краски, Лондон промерз и дрожит у меня под кожей. Хочется выпить… не виски, порочной ласки… - Эй, ангелочек, надеюсь, ты мне поможешь?
Эти глаза разъедают полночный сумрак, Души любовников, каждого, кто был близок… Мне наплевать, и я тут же бросаю думать. - Мальчик мой, сколько ж в тебе этой жажды жизни…
Он улыбается, молча садясь напротив, Наш экипаж пролетает мосты и скверы. Я изучаю его бесподобный ротик… - Знаешь, а ты у меня вот такой будешь первым…
Далее все, как в дешевом, смешном романе: Ночь на двоих и признанья в фальшивых чувствах, Утро в похмельном до слез тумане И тело, в котором до одури пусто…
Только вот дождь размывает на лицах краски, Снова твой Лондон дрожит у меня под кожей. Хочется выпить, но вряд ли дойдет до ласки… - Что ж, ангелочек, ступай, ты не нужен мне больше…