... больно, только когда все рушится и до крови изрезаны пальцы. Невозможность – прямая улица с бесконечным количеством станций...
Ничего не останется – холод и дым
Вперемешку заполнят убежище наше.
Я к тебе возвращаюсь больным и седым,
Чтобы вновь осушить твоей горечи чашу,
Чтоб хмелеть и сгорать, и забыться на миг,
Оступиться, упасть, но остаться нетленным
Там, где ты предстаешь предо мною людьми,
Бесконечным числом душ и тел во Вселенной,
Чтобы просто лежать на зеленой траве
Под опаловым небом последнего часа.
Эй, паромщик, возьми, может, чуть, но правей!
Это город не мой. Я не этого класса…
Я к тебе прихожу без упреков и лжи,
Без молитвы на исповедь, как перед казнью.
Ты меня обнимаешь, и хочется жить,
И поминки по мне обращаются в праздник.
Вперемешку заполнят убежище наше.
Я к тебе возвращаюсь больным и седым,
Чтобы вновь осушить твоей горечи чашу,
Чтоб хмелеть и сгорать, и забыться на миг,
Оступиться, упасть, но остаться нетленным
Там, где ты предстаешь предо мною людьми,
Бесконечным числом душ и тел во Вселенной,
Чтобы просто лежать на зеленой траве
Под опаловым небом последнего часа.
Эй, паромщик, возьми, может, чуть, но правей!
Это город не мой. Я не этого класса…
Я к тебе прихожу без упреков и лжи,
Без молитвы на исповедь, как перед казнью.
Ты меня обнимаешь, и хочется жить,
И поминки по мне обращаются в праздник.
