... больно, только когда все рушится и до крови изрезаны пальцы. Невозможность – прямая улица с бесконечным количеством станций...
Кто-то сказал, мы с тобой не похожи…
Кто-то сказал, мы с тобой не похожи и вряд ли
Будем когда-то, таких не меняет время.
Ты изучаешь мой город потухшим от скуки взглядом.
Я же молчу. Я – твой гордый, но нежный пленник.
Сотни и тысячи лет у тебя в неволе,
Мне ли не знать, почему ты сегодня в черном.
Нас в этом мире таких непохожих двое…
Ты ненавидишь песок, я болею морем,
Запахом кофе и теплым дождем в июле.
Ты говоришь, это глупо, смешно и странно.
Я ж наслаждаюсь, целуя твой рот и скулы,
Плечи, запястья, и к черту твои туманы,
Зиму и рвенье понять для чего нам нужно
Счастье, что прежде никто никогда не видел.
Ты отвернулся. Все, кажется, даже хуже…
Марионетка опять порвала все нити?
Я же тебе говорила, что прошлый диагноз верный:
Я никогда не смирюсь с этим пленом, а ты – с победой.
Знаешь, ты прав, этот мир, безусловно, как пепел, серый,
Только ты ищешь в нем тьму, я ж хоть каплю света.

Кто-то сказал, мы с тобой не похожи и вряд ли
Будем когда-то, таких не меняет время.
Ты изучаешь мой город потухшим от скуки взглядом.
Я же молчу. Я – твой гордый, но нежный пленник.
Сотни и тысячи лет у тебя в неволе,
Мне ли не знать, почему ты сегодня в черном.
Нас в этом мире таких непохожих двое…
Ты ненавидишь песок, я болею морем,
Запахом кофе и теплым дождем в июле.
Ты говоришь, это глупо, смешно и странно.
Я ж наслаждаюсь, целуя твой рот и скулы,
Плечи, запястья, и к черту твои туманы,
Зиму и рвенье понять для чего нам нужно
Счастье, что прежде никто никогда не видел.
Ты отвернулся. Все, кажется, даже хуже…
Марионетка опять порвала все нити?
Я же тебе говорила, что прошлый диагноз верный:
Я никогда не смирюсь с этим пленом, а ты – с победой.
Знаешь, ты прав, этот мир, безусловно, как пепел, серый,
Только ты ищешь в нем тьму, я ж хоть каплю света.

Спасибо!